Апокрифы (2014)
Список песен:
1 - вариант, записанный для «Ночного образа жизни», 1995
2,3 - варианты, записанные для «Не зря», 1999
4,5,8 – черновики, записанные в 2001-2004
6 - вариант для «Демо на «Оке», 1997
7 – записана для «Смены Эпох», не вошла, 2005
9 - рабочая запись, 2010
10-15 – записи для не вышедшего альбома «Темы для новых сказок», 1998
Все песни отреставрированы и доработаны на студии «Вольная, 13» в 2014 году.
Ли Бо – тексты, музыка, гитара, вокал
Саламандра – гитары, перкуссия, губная гармошка, клавишные, вокал
Лея – клавишные
Хосэ – бас
Матроскин – бас
Митя – бас
Джек – барабаны
Дядя Вова – скрипка
Тайный Узбек - танбур
духи Грогоно – остальные инструменты
Все песни записаны в Рязани и Москве в 1995-2010 гг. Юрием Ларюшкиным, Виктором Саропуловым, Алексеем Вертоградовым, Владимиром Лютецким и Сергеем Филатовым.
(с) Дизайн обложки - Земфира Малюкова, 2014.
(с) Лилия Борисова, Сергей Филатов, «Зга», 2014.
|
 |
Финиш (Флэт №2)
Мой труп у стенки
Сидит с гитарой -
Такой голодный,
Такой усталый.
На грязной кухне,
В чужой квартире,
В душе - помойка,
На шее - гиря.
Эта ночь выжгла меня дотла.
Я разложил свою душу, смешав её с грязью.
Когда-то я прыгнул в пропасть, мечтая увидеть дно,
И вот, наконец, я на дне, и я стал его частью.
Приходят люди,
Приносят пиво.
У всех обломы,
Здесь нет счастливых.
Никто не знает,
Зачем он дышит.
Звенят гитары,
Съезжают крыши.
Эта ночь выжгла меня дотла.
Я разложил свою душу, смешав её с грязью.
Когда-то я прыгнул в пропасть, мечтая увидеть дно,
И вот, наконец, я на дне, и я стал его частью.
На дно опущен,
Измолот в кашу,
Я вряд ли стану
Таким, как раньше.
И вряд ли это
Намного хуже,
Чем рай, который
Был раньше нужен.
 Наверх
Фловерам
Пила сильнее, но прав всегда ствол.
Плач поездов,
в беспокойной ночи возвращение боли.
Мысли без слов
потревоженной птицей стремятся на волю.
Сполохи сна,
отраженье холодного света небесных костров.
Дети огня,
мы играем со спичками - кто нас осудит?
Струны звенят,
но закатится солнце, и что с нами будет?
Ночь для того,
чьи глаза продолжают гореть вечным пламенем дня.
Вечно жива,
из земли поднимаясь навстречу апрелю,
Права трава,
хотя косы свистят милицейскою трелью.
Жизнь - твоя вера,
чтоб петь для нее, не нужны никакие слова.
Наверх
Человек из огня
По ночному проспекту бежал
напролом
Проклинающий мир человек из огня,
Переживший облом, захлебнувшийся
злом,
Что копилось в душе его день изо
дня.
Он сошел на дорогу,
ведущую в ад,
С каждым шагом врастая в кромешную
ночь.
Он уже никогда не вернется назад.
Помогите же тем, кому можно помочь.
Он сгорал напролет, а мечтал о
тепле,
Что найдут и полюбят, поймут и
простят.
Это было давно, брось копаться в
золе.
Он уже никогда не вернется назад.
Он сошел на дорогу,
ведущую в ад,
С каждым шагом врастая в кромешную
ночь.
Он уже никогда не вернется назад.
Помогите же тем, кому можно помочь.
Человек из огня догорел и исчез.
Умирая, просил: "Не играйте с
огнем".
И всю ночь его искры светили с
небес,
А наутро никто и не вспомнил о нем.
Наверх
Самый последний снег
Хрупко, как никогда,
Уходя в зазеркалье, боюсь не проснуться.
Тень на моих следах,
Блеск отточенной стали у самого сердца.
Белые стены дня
Догорели в закате, мой дом - пепелище.
Кто приютит меня?
Ненадолго, проклятие скоро отыщет нас.
Взялся платить за всех,
Проигрался до пепла, остался всем должен.
Смех - и ни часа сверх.
В тишине пробирает морозом по коже
Пенье сухого льда.
Растопить бы, да нечем, я нем - да простится мне!
Что за лихой солдат
Расстрелял мою вечность короткими жизнями...
Время зашло в тупик
И на белом листе разметалась тревога.
Спи, моя радость, спи,
Утешай себя тем, что осталось немного,
А завтра - всему конец.
Кто же знал, что так скоро, прости меня, слышишь!
Самый последний снег
Засыпает мой город по самые крыши...
Наверх
Страшно
Страх по притихшим улицам
Бродит в дымке осенней
С душами тех, что уснули
Вечером в воскресенье.
Крутит рваные строчки
В иссушающем смерче
И выжимает до точки
Всё, кроме страха смерти.
Страх, возвращаясь вечером,
Бодро звеня ключами,
Встретить рыдающий ветер над
Битыми кирпичами.
Страх не успеть с молитвой,
Страх не справиться с болью,
Страх, что во время взрыва
Меня не будет с тобою.
Страх проступает в лицах:
Если пришла расплата,
Если опять случится,
Мы-то в чём виноваты?!
Все настолько невинны,
Просто хочется плакать,
Встретив у магазина
Взгляд бездомной собаки...
Наверх
Разъединенье
плачь по ушедшим в землю
испокон веку эта земля проклята
жертвоприношенья ей
кровью и падалью
жизнями наших детей
кровь не смоет наших грехов
кровь не замолит злость
в наших словах
в наших глазах
в наших слезах
капля за каплей
бедою в землю ляжет
бел-горюч камнем
скрепит проклятье наше
разъединение
разъединение
сколько злости - с ума сойти
междоусобицы
муки порченой совести
порванные жилы
сложили да не сшили
головы сложили
и свои и чужие
в чистых полях
в белых снегах
в темных оврагах спрятанный страх
разъединение
светлое в небо, темное в землю
рад бы в рай, да грехи
пой для ушедших в небо
посвяти им стихи
им далеко, да легко
семь верст до небес, да все синевой
помаши им рукой
возвращайся домой
ищи границу между землей и небом
разъединение
испокон веку эта земля проклята
навек нами проклята
Наверх
Третий день
Третий день буксую на месте.
Третий месяц буксую на месте.
Третий год остаюсь на месте -
От тебя никаких известий.
А я был бы рад любому ответу,
Смене вектора, встречному ветру.
Я лёг бы в дрейф, но боюсь не подняться,
И зыбь ожидания выжимает меня.
Ещё чуть-чуть - и уже не странно
Потягивать колу, когда с экрана,
Сдирая ногти, ломится к нам
Очередная чужая война.
Но, как сказал мне кто-то из древних,
Знаешь, ты рождён быть свободным.
И тает снег, и кисти деревьев
Меняют цвет неба, как им угодно.
Свежие вести с полей сражений.
На простынях потрёпанных нервов
Двое влюблённых в свои отраженья
Жизни друг другу приносят в жертву.
Их улыбки гибки, как плети,
Смех - как плач на собственной тризне.
Если всё время думать о смерти,
Немудрено позабыть о жизни.
Но, как сказал мне кто-то из древних,
Знаешь, ты рождён быть свободным.
И тает снег, и кисти деревьев
Меняют цвет неба, как им угодно.
Наверх
Вайя-Верево
- Вайя-Верево, вот и весна.
Отчего ты не рада, отчего ты грустна?
Пой, веселись, пока молода,
Бабье горе в слезах, бабьи слезы - вода.
- Вайя-Верево, о чём тебе петь?
Я была б весела, были б силы терпеть.
Мое тело давно стало частью полей
И мне столько лет, сколько этой земле.
Просто каждый выстрел в каждой войне
Рикошетом ударил по мне,
Просто у всех моих единоверцев
След танковых гусениц в сердце.
Вайя-Верево, Воронья гора.
До первой крови, а там - не игра.
Куда вытечет кровь, там вырастет страх
Через чертополох на палёных полях.
А пьяный дьяк разливает - причащайся, поможет! -
Но я чувствую грязь каждой клеточкой кожи,
И признать камуфляж за венчальное платье
Может только слепой или тот, кому платят.
А дорога свободна, на ней - ни души,
Лишь поваленный лес шелестит: "Поспеши!".
По-твоему, рано, по-моему, пора,
И за спором опять нам не спать до утра.
Мы уйдём.
Послезавтра.
Но лучше бы было -
вчера.
Наверх
Танюшкины страдания
Разлетелось, разорвалось
То, что сердцем называлось.
Вы не слишком заигрались, господа?
Вы по чувствам сапогами,
Я – ромашка под ногами,
Я цвести для вас не буду никогда.
Мне - судачить об удаче,
Вам – удачу добывать.
Не томите - дайте сдачи,
Я и так едва жива.
Я уже не отвечаю за слова.
Что бы вы не говорили, я права.
Вы бы лучше помолчали,
Потому что я в печали.
Мне не это обещали,
Так нельзя!
Все я знаю про любовь, да негде взять.
Ни любить нет сил, ни драться,
Я боялась просыпаться,
А теперь мне стало страшно засыпать.
Он во сне ко мне спускается с креста:
«Я стучался в твоё сердце – пустота...
Все пытался достучаться, да не смог.
Отрыдаешь – заходи на огонёк».
Наверх
Пустота
Жили - не тужили,
за пустой бутылкой коротали деньки.
Добрые соседки
наблюдали ссоры сквозь дверные глазки.
Серые одежды
нелегко запачкать, ни к чему замечать.
Так же, как и прежде,
вроде все понятно, да никак не начать.
Чьи-то тонкие руки плетут пустоту вокруг нас.
Только молния сможет пробить пустоту наших глаз.
Наша вера - в свободе уйти и вернуться опять
На пустые места, чтобы снова с креста начинать.
Сколько позабыла,
сколько растеряла из того, что нашла.
Зашивала дыры,
занимала денег дотянуть до числа.
Кольцевой дорогой
шла, не просыпаясь, не считая кругов.
Беспокойной ночью
плакала в подушку, вспоминая любовь.
Чьи-то тонкие руки плетут пустоту вокруг нас.
Только молния сможет пробить пустоту наших глаз.
Наша вера - в свободе уйти и вернуться опять
На пустые места, чтобы снова с креста начинать.
Детские игрушки,
карточные домики, кошачьи мешки.
Безголовый Гудвин
не порвал рубаху, не завыл от тоски,
выбросил на ветер
нажитое потом без обеда и сна,
с радостной улыбкой
словно из окопа, шагнул из окна.
Чьи-то тонкие руки плетут пустоту вокруг нас.
Только молния сможет пробить пустоту наших глаз.
Наша вера - в свободе уйти и вернуться опять
На пустые места, чтобы снова с креста начинать.
Наверх
Зеркала-лица
Слишком много лиц в ледяном кольце.
Слишком много лиц на моем лице.
Где мое лицо, ну-ка, покажи!
Кто меня найдет в пропасти во лжи?
Жаркие тела ложь уложит в снег.
Ложь - мои дела для чужих утех.
Лишних мыслей звон, чьих-то слов клише -
Это мой заслон, это лишь мишень.
Я тебе не лгу - я люблю тебя.
Я своим лицом отражу тебя.
Холодно, как снег, рук моих кольцо.
Я не человек, я - твое лицо.
Наверх
Кобра
Зачарованный коброй
с большим капюшоном,
зачарованный коброй,
готовой к прыжку,
по песочным часам,
добела раскаленным,
отмеряю часы
и не верю песку.
Среди странных домов,
состоящих из крыш,
бьется воин с мечом,
разгоняющий тени.
Постоянно готов,
даже если ты спишь;
он войдет в тебя сном,
он проходит сквозь стены.
Ты лежишь на мели,
ожидая прилива.
Ты прозрачен и тих,
ты сливаешься с дном.
Эти тени пришли
из японского взрыва,
чтобы жечь и мести
и исчезнуть потом.
Кобра станет петлей,
когда вытечет время,
чтобы все, кто не спал,
задохнулись в петле.
За больной пеленой
ты увидел ступени
и к началу начал
воплотился в нуле.
Наверх
Я возвращаюсь дождем
Каждый день – звон натянутых нервов, сметающих мысль.
Каждый день, как тугая спираль, уводящая вниз.
За бетонными стенами слишком темно и тесно.
Я ищу дом без стен и замков, дом, где пахнет весной.
И каждый из нас свободен решать,
Кем он вернется в свой дом,
Я возвращаюсь дождем.
Я пройду через стену – ты выбелишь свой потолок.
Я коснусь лица – ты сотрешь меня, как слезу.
Ты спокоен, не мне нарушать твой бетонный покой.
Меня примет земля – ей не нужно знать, кто я такой.
Ведь каждый из нас был волен решать,
Кем он вернется в свой дом,
Я возвращаюсь дождем.
Вспоминай меня, если захочешь, чтоб стало светлей.
Уходя, я оставлю свой адрес на пыльном стекле.
В твоем доме мне нечем дышать, значит, дом мой не здесь.
Из распахнутой плугом земли
Я травой пробиваюсь к началу небес.
Ведь каждый из нас свободен решать,
Кем он вернется в свой дом,
Я возвращаюсь дождем.
Наверх
За тех, кто в небе
Толпа ликует -
еще один погиб в пути.
Толпа штурмует
ворота ада. Заплатил
По высшей квоте
за то, что жил не так, как все.
Он не был против -
он шел по взлетной полосе
и рухнул в небо.
Кто рвется к свету,
тот обречен идти один.
В строю кадетов
не доберешься до вершин.
С такой окраской
не затеряешься в толпе.
Он, сбросив маску,
стал одиночкой на тропе,
ведущей к Богу.
Война с рутиной -
одно из безнадежных дел.
Как паутиной
опутан мир тюрьмой из тел.
В них душат души,
всех подгоняя под стандарт.
Но сон нарушен,
и, вырываясь из-за парт,
Выходят новые на старт,
расправив крылья.
Наверх
Шелест
Я чувствую шелест,
слышу шуршанье песка.
Земля под ногами
внезапно пришла в движенье.
Что происходит?
Что-то случилось, пока мы спали.
Спасайся, кто хочет:
это - землетрясенье!
Зашитые губы,
звери на воле, следы на руках.
Упоение грязью -
когда это стало привычкой?
Здесь все наркоманы,
и мой стимулятор - страх
Забыть свое слово,
остаться концертной спичкой.
В моем направлении
движется кто-то чужой.
Дрожащие руки
требуют крови и плоти...
Здесь не помойка
и не приемный покой.
Живите в покое,
в теплом, уютном расчете.
Я буду звуком.
Иначе зачем эта боль?
Пальцы на струнах.
Мускулы ждут приказа.
Граница - по глазу.
"Здесь и сейчас" - пароль.
Время решений.
Темы для новых сказок.
Наверх
|
